Форум » Поэзия » Стихи Палтиеля Каценельсона » Ответить
Стихи Палтиеля Каценельсона
baltar: Уроженец Полоцка Палтиель Каценельсон (встречаются варианты имени Палциел, Пальциель) в виленскую русскую литературную жизнь вошел на рубеже 1920-х – 1930-х гг. Его следует причислить к авторам старшего поколения, начавшим литературную деятельность еще до Первой мировой войны и революции. По автобиографической заметке в «Сборнике русских поэтов в Польше», писать начал с пятнадцати лет. С 1912 г. в 19-тилетнем возрасте дебютировал в печати; печатался в «Псковской жизни», «Самарском слове». В Польше его стихотворения появились на страницах газет в 1929 г. В лаконичной справке справочника Булгакова среди немногих сведений о журналисте, беллетристе, поэте отмечены премии 1929 и 1930 гг.2: на всепольском конкурсе на лучшее русское лирическое стихотворение, объявленном в апреле Союзом русских писателей в Польше, его стихотворения «S. O. S.» («В час, когда корабль разбитый тонет...») и «Осенний мотив» («С годами мне в душу пришла лучезарная ясность...») заняли 2-е и 9-е места. Варшавская газета «За свободу!» напечатала отмеченное второй премией (полное собрание сочинений Лермонтова) на конкурсе «S. O. S.» в соседстве со стихотворениями Ивана Кулиша и Петра Прозорова (П. Г. Калинина), получившими первую и третью премии. В тот же день все три премированные стихотворения появились в виленской газете «Наша жизнь», в апреле печатавшей объявления о конкурсе. Затем 19 июня виленская газета напечатала «Осенний мотив» Каценельсона и «Ностальгия» («Судьбу мою, как верная супруга...») Сергея Нальянча; в варшавской газете «Осенний мотив» вышел десять дней спустя вместе со стихотворением Владимира Бранда «Ночь. На станции заброшенной...». S. O. S. В час, когда корабль разбитый тонет, Жутко – нем безбрежный океан. Радио зовет, рыдая – стонет: Все на помощь! Без различья стран! S. O. S. Спасите наши души! (Не нужны эфиру провода) И летят призывы морю, суше, А кругом – лишь небо и вода. S. O. S. Здесь женщины и дети... S. O. S. Отцы и сыновья... Эти стоны – огненные плети, Эти крики – стали лезвея... В час, когда тонула «Лузитанья», В час, когда «Титаник» шел ко дну – Этот зов – коснулся ли сознанья, Взволновал ли душу хоть одну?! * * * Средь чужих я – словно в океане, Льется ток из неподвижных глаз. Кто спасет во вражьем этом стане В час крушенья, в скорбной жути час? Я ль законы Вечности нарушу, Иль смиренно руки протяну? Рвется крик: спаси больную душу! S. O. S. Корабль идет ко дну. Кто поймет, кого страданье тронет? В жизни нет ни сказок, ни чудес. Безответным в мраке этом тонет. Крик предсмертной боли: S. O. S. За Свободу! 1929. № 155, 16 июня. С. 4. Присуждена 2-ая премия Союза русских писателей и журналистов в Польше. Сборник Виленского содружества поэтов. Вильно: Тип. Е. А. Котляревского, 1937. С. 14. * Осенний мотив С годами мне в душу пришла лучезарная ясность. Терпимее к людям, я многих друзьями зову. Безгневье. Смиренье. И страсти на смену бесстрастность, О, только бы жить, и дышать, и глядеть в синеву. Опавшие листья, вздымаясь, кружатся по ветру И никнут, поблеклые, снова к усталой земле. И друг мне милее, и так безразличен мне недруг, Погрязший – по горло – в тревоге, в обмане и зле. Прозрачная четкость. Волнующи груды и шумы. Полжизни ушло. – (Или больше?) – Тех дней не вернуть. По новому тихи о прошлом сентябрьския думы, По новому светел в грядущее медленный путь. За Свободу! 1929. № 168, 29 июня. С. 4. *
Ответов - 4
baltar: Лес Прямою дорогой по желтым пескам, Без цели. Вверху небеса голубые. Шпалерами сосны и ели густые, Как рельсы плывут по обеим бокам. Цветок придорожный мелькает желтизной, И вздрогнем от ветра сухой можжевельник, И снова смолистые сосны и ельник – И тише в тени их полуденный зной. И вдруг как прорвавшийся луг золотой, В глуби засмеется лукаво березка, И сочною краской, живою и броской Ландшафт оживится – унылый, простой. Здесь все безраздумною жизнью живет, Смеется, тоскует, пьет солнце и дышет. Здесь жалоб ненужных никто не услышит, И если услышит, то их не поймет. И тянется леса сплошная стена До озера – два или три километра, И водная гладь, вся рябая от ветра Откроется вдруг холодна и ясна. П. Каценельсон. Лес // Наша жизнь, 1929 № 210, 13 июля, с. 3. Стоит мне встретить глаза устремленные, Словно просящие ласки на миг, Вложу я раны души обнаженные, Мудрость немую давно я постиг. Вырвутся с криками лебеди дикие Видишь, как часто вздымается грудь – Словно решаются судьбы великие – Господи, Ты покровителем будь. Долго блистали зарницы предвестницы, Долго сбиралась над сердцем гроза. Помнишь, ребенком – на небо по лестнице, Чтоб целовать ангелочьи глаза?.. Сердце уставшее стало историком Былей безрадостных и... небылиц Жизнь подрубила незримым топориком Молодость, «лестницу», крылья у птиц. П. Каценельсон. «Стоит мне встретить глаза устремленные…» // Наша жизнь, 1929, № 220, 25 июля, с. 3. Ветер Он схватит природу в объятья И держит, и крутит, и бьет. В руках его все без изъятия И вторит ему и поет. Холодный, порывистый, сильный, Кто знает – откуда, куда? К березке – наклонится стильно. К пруду – и застынет вода. Как кошка проворная с мышью, Отпустит и вновь налетит. Он чудом пройдется по крыше, И гулко сосной зашумит. Пускается в пляску кадрилью Под дикий разбоцницкий свист. Играет взметенною пылью И гонит, им сорванный, лист. Холодный порывистый ветер – Вот, вот опрокинет жилье. Сегодня весь день и весь вечер Он просится в сердце мое. Палтиель Каценельсон Палтиель Каценельсон. Ветер // Наша жизнь, 1929, № 233, 9 августа, с. 3 Сибарит (Сонет) Лета? – Под пятьдесят. Не молодой, не старый. Большой открытый лоб. Из глаз струится ум. Обед – обилье блюд. Со льдом ведерко. Мум. И за столом цветы. И тонкий дым сигары. И бронзе, и стеклу дивятся антиквары. Из-за портьер скользнет, как тень, неслышно грум. Здесь в шкурах и коврах шагов потонет шум. На столике роман. Не Декобра ль в нем чары? Всю жизнь свою – поклонник женщин и вина, Изысканных острот французской томной речи. Но долго не живет в душе его одна. Едва простившись с ней, он ищет новой встречи. И, как волна кружев ласкает грудь и плечи, Так мысль мечтой о ней – незнаемой полна. П. Каценельсон. Сибарит (Сонет) // Время, 1930, № 13, 14 января, с. 2. Сонет Все стародавнее волнует так глубоко, Все тонущее в море прошлых лет, Нам по штрихам рисуется портрет. Чтоб воссоздать рельеф, довольно нам намека. И так близки всегда ушедшие до срока, Погибший вождь и пламенный поэт. В веках равны: и циник и эстет, И добродетели этапы и порока. Боккачио и Дант, Марат и Робеспьер, Упрямый Аввакум и хитроватый Никон Разительный дают в истории пример Как преломлялась жизнь в ничтожном и великом. И надо всем – Легенда. С безпокойным ликом Встает измученный и мрачный Агасфер. П. Каценельсон. Сонет // Наша жизнь, 1930, № 367, 15 января, с. 3. Что спросить ты хочешь и не смеешь? Отчего тревогой полон взгляд? Сохранить нетронутой сумеешь Душу в годы неизбежных страд? Или память о былом, как горечь, Отравила сердце навсегда? Или впрямь узнала жуть и горе, Что таил я от тебя года? Знаю все, о чем мечтать не смеешь, И о чем не в силах ты спросить. Говорить о чувствах не умеешь? И не надо. – Лишь умей любить? П. Каценельсон. Что спросить ты хочешь и не смеешь? // Наша жизнь, 1930, № 371, 19 января, с. 3. Бесцельность Порыв один. И цель одна. И цель – бесцельность и забвенье. Один – огнем тугим вина, Другой – молитвы исступленьем. Спокойнейший – от всех тревог – Себя вдруг выдаст словом, взглядом. Таинственный заслыша рог, С мятушимся вдруг станет рядом. Один пьет чашу слез до дна, Другой лишь край ее пригубит. Но грусть бесцельности одна – Равно обоих приголубит. И где-то смысл? И где-то Бог? И мысль – дымок из тонких трубок. – Земле ступни горящих ног, А небу глаз усталых кубок. П. Каценельсон. Бесцельность // Время, 1930, № 19, 21 января, с. 2. Тоска Сонет Когда звенит осенняя вода, Когда тоска весь день томит безмерно, А ночь улыбкой пьяненькой гетеры Зажжет усталых мыслей провода – В моем мозгу рождаются тогда Болезненно-неясные химеры. Как символы замысловатой веры, Туманится души моей слюда. И все, что было близким и святым, Становится далеким и ненужным – Я не склоняюсь трепетно пред ним. И я иду уже путем окружным – Тревожным снам, мечтам моим недужным Я поклонюсь – усталый пилигрим. П. Каценельсон. Тоска. Сонет // Время. 1930, № 24, 26 января, с. 2 1.II 1905 – 1.II 1930 Игорю Северянину (*) Твои стихи, как звуки клирные, Запели вдруг с эстрады мне. Пью снова вздохи «златолирные», Купаю лилию в вине. Опять звучит – густой и зодческий – Твоих стихов родной напев. Так ясен пафос твой пророческий И скорбь по родине, и гнев. «Громокипящим кубком» схваченный Мой стих давно в твоем плену Скорбит о радости утраченной Уже десятую весну. Ты близок мне своим горением, Своею твореческой мечтой, И вознесенный самомнением – Такой доступный и простой. Душой простые – жизнью разные, Творим по-разному обряд. Мечты туманные, безгласные – Тобой зажженные? – Горят. И пусть во многом мы – несходные, Пусть города на мне печать – Твое томленье безысходное Души усталой – благодать. (*) 1 февраля с. г. исполнилось 25 лет со дня напечатания Игорем Северяниным его первого стихотворения. П. Каценельсон. Игорю Северянину // Время 1930, № 36, 7 февраля, с. 2. Смерть Лермонтова «Небесной тучкою», «желтеющею нивою», Далеким парусом, усталым кораблем – Мелькнул задумчивою тенью шаловливой, Так быстро сгинувшей. Но скорбь жива по нем. С поэтом солнечным духовное соседство Зажгло и родственный огонь в твоей крови, Поручик Лермонтов, любимый нами с детства, За одиночество возвышенной любви. Ты не искал чинов и почестей в напеве И перед сильными ты не склонился ниц. Остер и зол в своем талантом бьющим гневе – С огнем обрушился на Пушкина убийц. Как перед ним когда-то, встал перед тобою Грозящей гибелью опальному – Кавказ. Ты смело в бой вступал с жестокою судьбою, И в сече с горцами топил тоску не раз. Душа не вынесла двуличия кретинов. Огнем разжег ее острот и смеха бес – Не пощадил тебя пустой майор Мартынов, Точь-в-точь как некогда и Пушкина Дантес. И песнь последнюю безумие пропело, И излилась в грозу последняя тоска Когда под пулею, как сноп, свалилось тело, И оросила кровь подножье Машука. 7 марта 1930 г. П. Каценельсон. Смерть Лермонтова // Время, 1930, № 64, 9 марта, с. 2.
Павел: П. Каценельсон. Обида // Наша жизнь. 1930. № 518, 13 июля. С. 3.
Павел: Как раз про эти стихи, или про часть их - в передаче Литовского радио Santara. Laida rusų kalba (2021.04.17).
Alma Pater: П. Каценельсон (Вильно). Страх («Великолепна чаша меда…»). Уголок поэтов № 4 // Наше время. 1931. № 176 (254), 30 июля. С. 3.
полная версия страницы